Мебель, созданная для Михайловского дворца, типична для Росси и характерна вообще для парадных помещений, создававшихся в это время не только этим архитектором, но и другими зодчими и, прежде всего, Стасовым. Но здесь, в Михайловском дворце, учитывая огромные размеры сооружения и парадность интерьеров, Росси делает мебель несколько увеличенных размеров, придает ей подчеркнутую монументальность и представительность.
Требования удобства отведены на второй план. Большие диваны имеют или излюбленную архитектором форму ладьи, или высокую и прямую спинку, закапчивающуюся деревянными резными «фронтонами».
Кресла и стулья имеют широкую, в виде щита, верхнюю часть спинки, опирающуюся на лиру, просторные сиденья, фигурные, волютообразные, довольно тонкие круглые подлокотники. Резные украшения мебели — в виде венков с лептами, пальметт, завитков аканта. Декорировки много, она обильна и вызывает ощущение особого богатства, даже пышности.
Для убранства Михайловского дворца Росси широко использовал изделия из фарфора и бронзы. Золоченая бронза люстр, канделябров, торшеров, часов в стилистическом и цветовом отношениях прекрасно дополняла позолоту архитектурных элементов — карнизов, фризов, капителей, дверных полотен.
Большие фарфоровые декоративные вазы, иногда парные, своими формами и колоритом гармонировали с отделкой помещения. Основная поверхность вазы оставалась белой или окрашивалась. На этом фоне изображались ландшафты или цветы. Позолота была обязательным элементом декоративной обработки ваз. Обычно она применялась для покрытия шейки вазы, связанных с ней ручек и основания, ножки сосуда.
Подобные вазы украшали Белый зал, гостиные Михайловского дворца и другие его помещения.
Много внимания уделял Росси проектированию осветительной арматуры — люстр, канделябров. Дошедшие до нас россиевские люстры представляют по существу один тип подвесного бронзового светильника, характерного для эпохи, но в каждом отдельном случае люстра получает свой особый, неповторимый и в композиционном отношении, и по деталям облик.
Это — большой кольцеобразный обруч с поддоном и укрепляемыми на кем группами светильников со свечами. Формы кольцеобразного пояса-поддона чрезвычайно многообразны, чаще всего они имеют чашеобразное очертание, большую или меньшую глубину, решаются обобщенно или членятся па несколько звеньев. Эта основная структурная часть подвешена на цепях к венчающей части в виде короны.
Иногда, как, например, в Белом зале Михайловского дворца, на цепях, выше основной части люстры, укреплялось еще одно кольцо со свечами. С неподражаемой легкостью Росси прорисовывает орнаменты, каждый из которых не повторяется и приобретает всегда изящный и органически слитый с общей композицией люстры характер. Вносятся в деталях и мотивы изобразительные — в виде маскаронов и пр.
Тематика орнамента в люстрах, в основном, та же, что и в мебели, — венки, гирлянды, извивы аканта, пальметты, розетты, рога изобилия и многое другое, но здесь орнамент приобретает ажурность и воспринимается как золотое кружево. Изяществу композиции и рисунка всех деталей способствовала тонкая, совершенная чеканка, выработка всех подробностей люстры, вплоть до самых мельчайших.
Проектировал Росси и другие предметы, служившие для убранства помещений, в частности, настольные украшения вплоть до подсвечников, чернильных приборов и прочего. Есть среди проектов этих предметов такие, как небольшая модель «Храма славы», а также «Большой триумфальной колонны» и другие.
Росси был мастером синтеза искусств, понимаемого им чрезвычайно широко. Этот синтез, принцип интеграции искусств получил последовательное развитие во всех его произведениях. Главными составляющими его элементами были, несомненно, декоративно-монументальная живопись и пластика. Выше уже приводились примеры работы крупнейших мастеров — живописцев и скульпторов под руководством Росси.
Достигнутые высокие художественные результаты объяснялись не только виртуозностью этих художников, но, прежде всего, объединяющим все их усилия, направляющим руководством зодчего. В творческой деятельности Росси был выдержан единственно верный руководящий исходный принцип — он задавал композиции всех живописных и скульптурных произведений или. элементов отделки, мастера же являлись только исполнителями его художественных, решений.
Впрочем, основная, диктующая роль зодчего ни в какой мере не приводила к обезличиванию мастеров-художников. Они могли вносить и вносили свои творческие предложения. Последние, очевидно, обсуждались под руководством автора проекта. Кроме того, мастера неизбежно придавали произведениям то, что можно было бы назвать их собственной художественно-пластической манерой.
