Хорошо известно (к сожалению, уже только по изображениям), что дома в усадьбах бывали порой вовсе ничем не оклеены (как деревенская изба). Было это, конечно, не от бедности: дома в Островках или в Богдановском, изображенные на картинах Г. Сороки, были совсем не маленькими. В таком интерьере есть особое очарование — аромат деревенской жизни в соединении с привычной, иногда великолепной городской обстановкой.
Росписи стен в ампирное время вышли из моды, хотя все еще встречались (как пейзажные, так и арабесковые). Но искусство росписи потолков расцвело во всю. Не было города в России, где они не встречались,- и притом в домах самого среднего достатка. Даже и сейчас еще они не слишком большая редкость.
Конечно, росписи — это огромная самостоятельная тема, совсем не изученная: росписи не собраны, не систематизированы, не известны ни мастерские, ни мастера, которые их выполняли. «Типовая» роспись 20-х годов — это монохромные орнаменты (обычно, листья аканта) с яркими цветными клеймами между ними. В клеймах — или амуры (обычно аллегории времени года или искусств), плоды или букеты, составленные из садовых и полевых цветов.
По ампирным росписям можно обучаться искусству составления букетов. В маленьких комнатах, чтобы не «перенапрягать» интерьер, «плотность» живописи, как правило, значительно меньше и больше площади нейтрального фона. Многие росписи как бы не типично ампирные — происхождение они ведут от XVIII века. Совсем не осталось тех росписей, которых было, вероятно, больше всего: неяркий расписной фриз, легкий орнамент по периметру потолка, рисованная розетка в центре.
Еще больше были распространены лепные карнизы, очень разнообразные, но неизменно состоящие из стандартах элементов, а потому дешевые, покупаемые на рынке. Иногда очень заметно, что лепнина куплена «по случаю» и всякими ухищрениями подогнана под нужный размер.
Особой «интерьерной» лепнины, как правило, не существовало, но компоновка ее в интерьере и снаружи доказывает удивительное чувство масштаба, свойственное эпохе. Именно поэтому, вероятно, так редко встречаются в интерьере ордерные карнизы в их классическом виде.
Как и во всяком большом искусстве, в лепнине и росписях этого времени поражает далеко превосходящая практическую необходимость тщательность исполнения ремесленных по замыслу деталей интерьера: клейма с цветами, будь они вставлены в раму, могли бы служить прекрасным натюрмортом, лепные купидоны и музы карнизов выполнены с тонкостью танагрских статуэток, а ведь в доме все это красуется на высоте четырех, а то и более метров.
Замечательные печи встречаются в домах этого времени. Это опять-таки совсем не изученная страница русского прикладного искусства,- одна из самых блестящих его страниц. С подмосковных и петербургских заводов расходились по всей России удивительные сооружения из белых рельефных изразцов с арабесками, военной арматурой, или безупречными по красоте фигурами Марса, муз и т. д.
Эти печи по высоте редко доходят до потолка и своим «вставным» объемом сразу говорят, что они и есть главное украшение комнаты. Но и одного «лепного» элемента, из тех, что встречаются в богатых печах (листков аканта и «ложек»), бывает довольно для того, чтобы оживить и украсить их гладкое или дугообразное зеркало.
Внесение уюта в интерьер
Многие росписи ведут свою «родословную» прямо из XVIII века. Традиционных ампирных форм здесь нет и замысел, и цвет совершенно классические, это особенно относится к росписям «кабинетов» (примером может служить кабинет в доме № 18 по Верхне-Радищевской улице и зала дома № 4 по Собиновскому переулку).
В 40-х годах и сюжеты росписей сменились. В пьесе А. Н. Островского «Свои люди — сочтемся» есть такой характерный разговор. Мечтающий о «благородной» жизни купец Подхалюзин ведет разговор со своей невестой о доме: «В Каретном ряду купим-с, распишем как: на потолках это райских птиц нарисуем, сиренов, капидонов разных — поглядеть только будут деньги давать».
Но более сведущая в моде невеста возражает: «Нынче уж купидонов то не рисуют». «Ну так мы пукетами пустим».
Такие «пакеты» на фоне орнаментов, похожих на шаль, были очень распространены. И сейчас росписи этого времени сохранились в одном из старых московских домов в Первом Кадашевском переулке.
А. В. Дружинин вспоминает, как был счастлив Федотов, найдя для своей будущей картины, потолок, изукрашенный расписными «пукетами».
