Различия в материалах, применявшихся проектировщиками Франции и Италии, до некоторой степени сказались на том эффекте, которого эти мастера стремились достичь. Даже в самых роскошных французских интерьерах широко использовалось дерево, как, например, в великолепной галерее отеля Ламбер работы Лево (1650—1660).
А мраморная отделка интерьеров Версаля, где разноцветные плиты использовались не только для наборных полов, но и для облицовки стен, производилась благодаря итальянскому влиянию. В то же время, хотя большая часть помещений первого этажа имеет мраморные полы, наверху полы преимущественно были деревянными.
Варьировался обычно не материал, а тонкость и стоимость настила. Уже в 1620-е годы Мария Медичи (которая унаследовала долгую семейную традицию пристрастия к роскоши), распорядилась настелить в своем кабинете пол из инкрустированного серебром паркета. Несколько позже Пьер Голль, королевский резчик, создал серию выдающихся деревянных полов для дофина.
Для наследника же настелил пол в одном покое и Андре-Шарль Булль, которому заказали пол, соответствующий его украшенной узорами из черепашьего панциря и инкрустированной серебром мебели. Впрочем, подобные случаи были нечасты.
Большая часть интерьеров имела простые дощатые полы, хотя на протяжении XVII столетия быстро вошел в моду паркет. Слово это восходит к обозначению возвышенного, огороженного или как-либо иначе выделенного места в помещении для короля. Во Франции паркет делали преимущественно ромбовидной формы, и главным образом из дуба.
Обильные инкрустации по типу итальянских интарсий не получили большого признания во Франции, тогда как в Германии, России и других северных странах техника наборного паркета была доведена до совершенства. Один из наиболее совершенных примеров такой работы можно видеть в Кабинете интарсий 1756 года, что относится уже к рококо, из замка Фантези (ныне находится в Баварском национальном музее в Мюнхене) .
Поверх наборных полов могли укладывать соломенные циновки, что случалось даже в королевских интерьерах. Там богатство достигалось благодаря турецким коврам, а сплошное ковровое покрытие распространилось не раньше XVIII века, когда отдельные ковры стали сшивать в единое целое. Персидские ковры оставались большой редкостью, они поступали, как правило, в качестве дипломатических подарков от шаха.
Показателем восторженного отношения к персидским коврам и их редкости служит описание современником павильона, украшенного «персидскими коврами на золотом и серебряном фоне» или ковра «алого бархата, затканного золотом и серебром». Такие ковры устилали полы лишь по особым торжественным случаям. Часто ими покрывали столы, где их красотою можно было наслаждаться без боязни ее попортить. Известно, что в часовне Версаля хранился алый бархатный ковер, а красный ковер из выделанной кожи, принадлежавший кардиналу Мазарини (который вообще был известен своей любовью к роскоши), был даже оправлен в золото, подобно книжному переплету!
Особенно значительное развитие во Франции на протяжении XVII века претерпела традиция декорирования каминов. Главным источником распространения идей в этой сфере были сборники гравюр с образцами. По очевидным причинам очаги в Заальпийских странах имели весьма важное значение, а в зимние месяцы они фактически становились средоточием всей внутренней жизни дома.
За исключением отдельных нетипичных интерьеров, камины с шатровым навесом исчезли на протяжении XVII столетия, и основным типом стал камин с плоским выступом, идущим от пола до потолка. Иногда над полкой устанавливали зеркало. Внизу и вверху камин оформлялся карнизом или цоколем, соответствующим профилям самой комнаты. Хотя камины с зеркалами появились в Фонтенбло уже в 1601 году, вплоть до конца XVII века они не были широко распространены.