На личности Ван Гога необходимо особенно остановиться еще и по другой причине. Он всегда считался представителем левых течений, когда-то казался даже крайне левым. Так как все относительно, то после появления течений гораздо более левых, он очутился почти на правом фланге. Невольно напрашивается вопрос, что же в таком случае понимать под левым искусством и что под правым, в чем их различие и существуют ли какие-либо объективные признаки для такого определения.
По существу, такое подразделение, конечно, неправильно именно ввиду изменчивости содержания, вкладываемого каждой эпохой и даже различными людьми одной и той же эпохи в понятие «левого искусства». Однако постольку, поскольку под этим термином обычно понимается течение, противопоставляемое направлениям умеренным, устоявшимся, общепризнанным, нельзя совсем отказаться от его применения при суждениях о современном искусстве. Надо только помнить, что под левым искусством никоим образом нельзя понимать направления, противополагаемого реалистическому. Можно быть очень левым живописцем, оставаясь на почве изображения природы, и очень правым, отказавшись от природы и черпая сюжеты и формы только из себя или из теории. Объективно точное воспроизведение природы, никак не преображенной, дает фотография, а не произведение искусства.
Весь вопрос сводится лишь к тому, насколько убедительна преображающая сила данного мастера, насколько он способен заразить и пленить зрителя, уверив его в правоте своего понимания и в большей, чем у других его современников, остроте и правдивости передачи природы.
Когда-то Оскар Уайльд написал блестящий памфлет, в котором доказывал, что природу мы видим только глазами художников: позавчера мы видели ее глазами голландцев, вчера — импрессионистов, сегодня — Ван Гога. И то, и другое, и третье — гипноз художников, это они внушили нам свое понимание, а завтра кто-нибудь новый привьет нам свое зрение, и мы сначала, быть может, с негодованием, решительно отвергнем это его толкование, чтобы вскоре безропотно его принять.
