Интерьер — частная тема в творчестве Захарова, но и в этой области он проявил свой замечательный талант. Захаров и Воронихин Пыли современниками, они работали в пределах одной фазы развития архитектуры, и тем не менее существуют значительные различия в решении создававшихся ими интерьеров. Если у Воронихина наблюдалось контактирование с Камероном, может быть, даже в еще более раннее время с Ринальди, то есть с мастерами декоративно-изысканного стиля второй половины XVIII века, то у Захарова ощущается скорее связь с Кваренги, Старовым. Он в интерьерах более мужествен, более тектоничен, у него более тесная связь интерьера с экстерьером не только в смысле ритмических членений стен и других элементов зданий, но и в пластической их организации.
Одновременно с Воронихиным и Захаровым в Петербурге работал приехавший в Россию в 1799 году француз Тома де Томон. Он внес в архитектуру петербургского интерьера новые настроения, новые черты. Томону довелось создать целый ряд прекрасных, монументальных сооружений. В сравнительно немногих внутренних отделках архитектора, дошедших до нас, Томон предстает как мастер монументального, сдержанного стиля; такова была и общая направленность его творчества. Прежде всего, должен быть назван бывший особняк Лаваля на Адмиралтейской набережной в Ленинграде. Это основное произведение Томона в области жилой архитектуры. Здание было перестроено им из более раннего сооружения.
Наибольший интерес представляет парадный вестибюль с лестницей. В особняках Петербурга той поры было немало красивых парадных лестниц, связанных с вестибюлями, по входная часть дома Лаваля решена особенно значительно, монументально и эффектно. Войдя в небольшой нижний вестибюль, видишь марш лестницы, ведущей к поперечно размещенной неглубокой лоджии, ограниченной низкими, приземистыми дорическими колоннами без каннелюр, восходящими по своему характеру к греческой архаике. Они поддерживают небольшие крестовые сводики, разделяющие скромный нижний и большой, парадный верхний вестибюли. Последний представляет собой круглый зал, завершенный высоко поднятым кессонированным сферическим куполом со световым отверстием в центре.
Купольная часть поддерживается кольцом ионических трехчетвертных колонн. Гладкие полированные стволы их искусно обработаны под крупнозернистый темно-красный гранит. Колонны стоят на кольцевом же подиуме, к которому примыкают боковые марши лестницы. «Пантеональпый» облик зала, лаконизм архитектуры — все это производит сильное впечатление. Особняк Лаваля сохранил еще ряд интерьеров начала XIX века, несмотря па переделки более позднего времени, которые были произведены в 1870-1880-х годах, когда некоторые помещения получили повое оформление, в частности, в стиле рококо.
Старые отделки Томона можно наблюдать в боковой гостиной бельэтажа, бывшем музее классических древностей (крайняя, в восточной части, с окнами, выходящими на Неву), в симметрично ей расположенной столовой, в так называемом Масонском зале (бывшее выставочное помещение) и некоторых других. В первых двух Томон применил характерный для него прием: помещения перекрыты полуциркульным коробовым кессонированным сводом, торцы которого расписаны аллегорическими и мифологическими композициями гризайлью. В столовой Томоном применен мотив широкой ленты — фриза в верхней части стен, под карнизом. На фризе гризайлью изображены фигуры на охристо-золотистом фоне. В некоторых комнатах сохранились мраморные камины простого, благородного рисунка. Уже после смерти Томона отделку интерьеров продолжил французский архитектор Т. Шарпантье, оформивший, в частности, Зал для празднеств — самое большое помещение особняка (ныне читальный зал архива) с колоннами и внешне эффектной, но грубоватой орнаментальной живописью на «зеркальном» своде, падугах и распалубках. Особняк Лаваля, являвшийся в первой половине XIX века местом литературно-музыкальных салонов, был «населен» ценными предметами искусства, составлявшими коллекцию владельца дома, в том числе античной скульптурой — бюстами, древнегреческими вазами и другими художественными произведениями. В совершенно ином масштабе Томоном решен главный зал петербургской Биржи — его основного произведения. Прямоугольное в плане пространство перекрыто мощным кессонированным коробовым сводом (в принципе тот же прием, что и в некоторых помещениях особняка Лаваля). Торцы последнего превращены в большие полуциркульные окна, на фоне которых установлены скульптурные группы.
