Создавался исключительно для парижской знати и нуворишей, и только в 1730-е годы к нему стал проявлять интерес версальский двор. В 1735 году талантливый молодой архитектор Жак-Анж Габриэль (1698—1782) и резчик фламандского происхождения Жак Верберкт (1704— 1771) создали новое оформление спальни королевы (Габриэль, впоследствии ставший одним из первых архитекторов неоклассицизма во Франции, начинал под покровительством короля как блестящий мастер рококо).
Как и во многих подобных случаях, им предстояло вписаться со своей декорацией в уже существующую схему интерьера. Их гений в полной мере смог проявить себя в восхитительной группе комнат — так называемых Малых апартаментах короля — и другой, на втором этаже, включающей в себя спальню Людовика XV и Кабинет Часов.
В этой комнате и Кабинете Совета декорация выглядит более утяжеленной, чем работы мастеров того времени в Париже. То же самое можно сказать и об их работе в Фонтенбло. Однако Кабинет Совета (1751 — 1754) с великолепными росписями Ван Лоо, Пэротта и Пьера можно отнести к величайшим произведениям своей эпохи.
Надо упомянуть также о выдающихся работах в Рамбуйе (возможно — Верберкт, 1730— 1735). Здесь самого полного развития достиг резной орнамент, паутинной сеткой легко покрывающий поверхность любой формы. Легко понять, почему этот изысканный тип декорации стал раздражать тех художников и интеллектуалов, которые уже начинали мыслить рационально и классически: для них с порога неприемлемой была его откровенная бесцельность, не связанность ни с какой функцией.
Реакция на рококо заявила о себе гораздо раньше, чем это принято считать, еще в 1740-е годы.
Крупнейшие интерьеры эпохи рококо были созданы в Италии и Испании, но лучше всего этот стиль был усвоен Германией, где он пошел по особому, независимому пути развития. Он распространился на центральную Европу.
Так называемые Богатые комнаты (Reiche zimmer) Карла Альбрехта являются шедеврами немецкого рококо. Когда они впервые открылись 4 ноября 1737 г., они были залиты светом 2000 свечей также в Австрии, Венгрии, Польше, Чехии и России. Рококо после усвоения барокко уже легко распространилось в странах Центральной Европы — правда, многие черты барочной архитектуры продолжали здесь проявлять себя на протяжении всего XVIII века.
Кроме того, в Центральной Европе (в отличие от Франции) рококо было с величайшей охотой воспринято церковью: шедевры в этом стиле продолжали сооружаться здесь еще долго после того, как неоклассицизм повсюду расчистил для себя место. Стиль рококо мог быть великолепен в жилой архитектуре этих стран, но своей наивысшей точки он достиг в церквах, которые стали последними в европейском искусстве подлинным выражением религиозного чувства.
По иронии судьбы лучший мастер исполненного любви к причудам стиля рококо в Германии сам был карлик. Франсуа де Кювилье (1695—1768) с 1711 года состоял пажом при Максе Эммануэле и сопровождал его в изгнание во Францию. Гений этого художника состоит в том, как ему удалось усвоить и претворить французские источники в нечто совершенно своеобразное, доведя до законченного развития все внутренние интенции стиля.
За сорок три года на службе у курфюрста им было создано несколько величайших шедевров. В 1720—1724 годах он учился в Париже у Ж.-Ф. Блонделя-младшего, а по возвращении в Германию выработал свою собственную манеру, которая впервые явила себя с триумфом в охотничьем павильоне Фалькенлуст в замке Брюль рядом с Кёльном.
Здесь уже предвосхищены те особенности, которые позднее разовьются в Ама- лиенбурге. Блестящая планировка и разнообразная декорация — от бело-голубой кафельной лестницы до крошечного Зеркального кабинета — создают художественное единство, равного которому не встречалось в тогдашней Франции.
В Мюнхене он прославился оформлением парадных Богатых Комнат (Reiche Zimmer) Резиденции, изобилующих лепниной знаменитого Иоганна Баптиста Циммермана (брата архитектора Доминикуса), резьбой Иоахима Дитриха, Пихлера и Мировски. Знаменитое радостное изобилие» баварского рококо обретает кульминацию в архитектуре и интерьерах Амалиенбурга.
Здесь у Кювилье соблюдается не менее точное соответствие интерьера архитектурному стилю, чем у архитекторов неоклассицизма. Он сделал около четырех-пяти сотен гравюр, которые вышли в Мюнхене отдельными томами: «Книга картушей» (1738), «Книга плафонов», «Обрывки причуд»; созданные им декоративные мотивы ни с чем не сравнимы по богатству воображения.
Здесь все — от потолков, стенных панно, картинных рам до замков, печей, тростей — представлено в формах рококо; гравюры эти стали одним из главных источников вдохновения для мастеров рококо в Германии. В 1763 году Кювилье стал главным придворным архитектором; в конце жизни он делал в основном проекты зданий, и последней его замечательной интерьерной работой был театр Мюнхенской резиденции. А его баварские современники (такие, как Доминикус Циммерман и Иоганн Михаэль Фишер) строили почти исключительно для церкви и свои лучшие интерьеры создали в монастырях, таких как, например, Санкт-Галлен.
Рококо стало очень популярно в Германских землях; часто огромные дворцы, начатые строительством на рубеже XVII—XVIII веков в стиле барокко, имели внутри оформление рококо (как в дрезденском Цвингере, дворце Августа Сильного, польского короля и саксонского курфюрста, как в Поммерсфельдене, дворце майнцского курфюрста или Вюрцбурге. Оформление дворца Брюль с его захватывающей дух позднебарочной лестницей, изобилующей виртуозной лепниной и скульптурой рококо, воплощает достигнутое соответствие между драматически насыщенной архитектурой и декорацией — то, чем отличается самое роскошное немецкое рококо.
После победы Австрии над турками в 1683 году император и знать стремились воздвигнуть в Вене дворцы достойные столицы Габсбургских владений и всей Священной Римской империи. Здесь, как и в Праге, примером Версаля был внушен образ еще более грандиозного варианта немецкого рококо. Для выполнения этих намерений привлекались итальянские декораторы.
Надо упомянуть также о фантастических постройках Фридриха Великого в стиле рококо, таких, как Шарлоттенбург в Западном Берлине, Сан-Суси и Городской дворец в Потсдаме, где целая армия лепщиков воплощала удивительные фантазии (в том числе и великолепные шинуазри), превосходящие в выдумке (хотя и не всегда но качеству) даже работы Кювилье. Это также было время расцвета знаменитых немецких фарфоровых мануфактур. В Мейсене и Нимфенбурге изготовлялся фарфор выдающийся по тонкости и качеству, который чрезвычайно вошел в моду.
