В том театре, который представляла собой парадная часть дома, зал был главной сценой. Он выделялся и размерами, и масштабом: нередко занимал целый ризалит дома (а то и флигель, связанный с домом переходом), высотой был зачастую в два этажа и «в два света», т. е. с двумя рядами окон по вертикали. Красота его была чисто архитектурной, создавалась масштабом и выразительностью самого пространства.
В зале всегда было несколько дверей, которые не только связывали его с разными комнатами дома, но и создавали ощущение просторности. Случалось, что одна из дверей была фальшивой: чтобы создать симметрию, без которой в это время красоты, как правило, не мыслили, пускались на всякие уловки — устраивали фальшивые двери и печи, фальшивые балюстрады и т. п.
Немногочисленная мебель зала, стулья и зеркала жались к стенам, давая простор для танцев и не заслоняя блистательного иной раз паркета.
Даже и в богатых домах отдельной столовой зачастую не было, и обед «происходил обыкновенным порядком в зале» (С. Аксаков). Стол вносили только на это время, в обычные часы он стоял сложенным в примыкавшей к залу — «буфетной». Часто рядом с залом существовала еще крошечная комнатка, куда можно было скрыться во время бала; иногда ее заменял балкончик.
Сквозь распахнутые двери зала открывалась блестящая перспектива комнат. Анфилады (часто увеличенные зеркалами: «Так как во обоих концах этой анфилады,- пишет А. И. Дельвиг,- стояли большие зеркала, то мне казалось, что комнатам нет конца») остались в архитектуре классицизма, потому что идеально отвечали характеру вельможного быта.
Их употребляли и в совсем маленьких домах. «В хороших домах,- говорится в учебнике 1789 года,- должны быть по крайности два покоя, дверью соединенных, дабы гостей принять можно было», т. е. хоть крошечная, но анфилада.
Все эти проходные, нежилые комнаты были, в сущности (независимо от того, как их называли), гостиными-комнатами для приема гостей. Порой они не имели даже дверей по анфиладной оси, вместо них были арки с колоннами.
Часть комнат не имела никакого особого назначения, и в разговоре их различали по цвету стен «розовая», «голубая». Испокон веку существовал, вероятно, в противоположность «зальному», «гостиный» тип расстановки мебели «уголками», менее официальный, более уютный и живописный. Стендаль, побывавший в Москве в 1812 году с армией Наполеона и повидавший немало московских дворцов, писал, что тут «нет комнат, в которых нельзя было бы расположиться четырьмя или пятью способами, из которых каждый давал обитателю полное удобство и очаровательнейший уют, соединенный здесь с совершенным изяществом».
«Диванная» — комната, вдоль стен которой устроены мягкие диваны, — это тоже гостиная, но для ближайшего круга людей. Здесь можно было собраться за чаем, за свойским разговором, за чтением. Диванные очень любили, равно устраивали во дворцах (такой диванной «на дворцовом уровне» была и знаменитая камероновская «Табакерка» Царскосельского дворца) и в неоштукатуренных деревянных домах.
Анфилада была устроена так, что ее хотелось пройти от начала до конца — это интерьер в развитии. Тут были свои паузы и акценты, смена образов, масштабов, объемов. Центральное место занимала большая гостиная — «наиболее украшенная комната дома». Здесь были и росписи, и паркеты, и печи, похожие на монументы, и роскошная мебель, зеркала, картины, фарфор и т. д.
Конечно, эти комнаты не пустовали; по старым описям известно, что здесь стояли шкафы и комоды, а иногда тут спала прислуга.
Первый этаж дома, как правило, занимали подсобные помещения: людские, кухня, «приспешня», винный погреб, кладовые и пр. Этот этаж почти всегда перекрывали сводами. В служебных помещениях делали лещадные (т. е. из каменных плит) или кирпичные полы, на окнах решетки, двери часто железные (от воров и пожара) с могучими засовами.
Но так как службы в усадьбе (в том числе и городской) часто выносили в отдельные здания, то нижний этаж порой занимали «вседневные» комнаты. В третьем, как правило, были детские, комнаты воспитателей, молодежи и т. д. Здесь рекомендовался центральный коридор с отдельными (или сдвоенными смежными) комнатами по сторонам. Планировка действительно удобная, и применялась она почти без исключений.
Совсем особый мир представляли антресоли, даже в больших домах нередко очень маленькие,- мир, немыслимый без парадных комнат и связанный с ними законами контраста. Низкие, с квадратными окошками часто почти у пола, со ступеньками при переходе из комнаты в комнату (следствие того, что помещения под ними для наилучших пропорций имели разную высоту), эти комнаты были очень уютны и по-своему красивы.
Для них существовал даже особый тип мебели: стулья с подрезанными ножками (чтобы можно было пользоваться светом низко расположенных окон), низенькие шкафчики, комоды и т. п.
Интерьер большой гостиной
Застекленная ширма отделяла проходную часть гостиной, образуя что-то вроде «комнаты в комнате» (прием, известный по старым изображениям и интерьерам Ольгова, Архангельского и т. д.). Мебель, опять-таки сгруппированная «уголками» (при размерах и назначении комнаты это неизбежно), умышленно была здесь подобрана более старая (1800-1810-х годов).
Так как интерьер сравнительно с концом XVIII века непрерывно терял парадность и приобретал чисто бытовые черты, мысль обставить наиболее парадные комнаты старыми вещами кажется совершенно естественной (тем более, что быт на эти комнаты влияет гораздо меньше, чем на «вседневные»).
Вместе с залом (полукруглый выступ которого выходил во двор) большая гостиная составляла вторую анфиладу, эффектно замыкавшуюся скульптурными часами, силуэт которых вырисовывался на фоне окна. В зале, который один из всех комнат сохранил старые восьмистекольные переплеты, легко было проследить, насколько такие мелочи, как переплеты окон, влияют на облик интерьера, создавая его ритм и масштаб.
Немногочисленная мебель зала, тоже более старая, нежели в остальных комнатах, была чинно расставлена вдоль стен. В русских домах зал, как правило, служил и столовой, и в музее поэтому в нем стояли горки с посудой, а рядом в небольшой комнате — огромный буфет 30-х годов XIX века, на котором, словно вазы, возвышались старинные самовары.
Анфилада вдоль улицы заканчивалась парадной спальней — чрезвычайно живучим анахронизмом XVIII века. То, что спальня архитектурно не была разделена, как обычно, на две части (часть, прилегающая к окнам, всегда служила в русских домах интимной гостиной, задняя часть — альковом), лишало комнату обычной торжественности. Вид ее был весьма домашним.
Ширма (которая часто употреблялась для разделения пространства вместо колонн) здесь всецело принадлежала мебели, а не архитектуре.
