Михайловский замок — одно из самых «романтических» сооружений старого Петербурга — возведен в 1797 -1800 годах по приказу Павла I в качестве его основной резиденции на основе проекта Б. Баженова, составленного им еще ранее для Гатчины. Проект был уточнен и частично переработан, согласно воле императора, основным автором, а также В. Бренной, которому из-за слабого здоровья Баженова было поручено практическое осуществление замысла. В архитектуре замка, В его плане целый ряд изменений был сделан по прямым указаниям Павла I. По свидетельству Г. Реймерса, «все, что относилось к наружному и внутреннему убранству дворца,- по идее принадлежало августейшему строителю»; Очевидно, далеко не все, но во всяком случае многое.
От Баженова в Михайловском замке — общая концепция плана и архитектурных объемов, общая разбивка фасадов, от Бренны, очевидно, те коррективы и отступления от ясного функционально и графически рисунка плана, которые были в исходном проекте, а также практически осуществленная переработка фасадов и интерьеров. В начертании плана замка большие, четко очерченные и красивые, типично баженовские, абрисы зал и комнат (в том числе овальные, круглые, «смягченные» в углах) совмещаются с другими помещениями, сбивчиво расположенными, механически связанными с основными. Эти последние, по всем данным, и являются результатом работы Бренны и прямых указаний Павла I. Писатель Август Коцебу в описании Михайловского замка отмечал, что «внутренность дворца была настоящим лабиринтом тайных лестниц и мрачных коридоров, в которых днем и ночью горел огонь. Мне нужно было более двух недель, чтобы привыкнуть ходить без проводника в этом сложном лабиринте». Существует большое различие в самой творческой индивидуальности, в характере стиля Баженова и Бренны.
Баженову были свойственны спокойная величавость архитектурных форм и прежде всего ордера, пропорции и рисунок которого были для него основными и решающими качествами, при наличии исключительной монументальности — пленительная легкость и возвышенность архитектуры, мягкость и пластичность всех деталей. По сравнению с баженовской архитектурой, бренновская более тяжелая, почти грузная, порой чрезмерно пышная, хотя по-своему очень красивая и эффектная. Баженов — весь от XVIII века, от строгого, может быть, даже раннего классицизма, бренновская же декорация, исполненная триумфального звучания, предвещает уже следующее столетие. Для того чтобы почувствовать это, достаточно сопоставить архитектуру построенных по проекту Баженова павильонов Михайловского замка и парадного портала основного здания, созданного Бренной. Впрочем, следует отметить, что провести грань и определить степень участия в постройке замка обоих мастеров полностью не представляется возможным. Сооружение это еще ждет основательного изучения и содержит много атрибуционных неясностей.
Михайловский замок имеет в плане форму, приближающуюся к квадрату. Внутри — большой восьмиугольный двор. Главные парадные помещения расположены в основном во втором этаже (бельэтаже). Центральные залы примыкают к южному и частично к восточному фасадам; в центре западного находилась церковь, в северо-западной части размещались личные покои Павла I, а в северном корпусе — апартаменты императрицы Марии Федоровны.
Первоначальное убранство интерьеров замка сохранилось лишь частично. В только что построенном дворце в марте 1801 года Павел I был умерщвлен заговорщиками, после чего здание было заброшено. Фактически уже в 1802 году началось его опустошение. Стали вывозиться художественные ценности, снимали мраморную облицовку стен в помещениях, камины, мраморные колонны, огромное количество ценнейших шелковых материй, которыми были задрапированы дворцовые залы. Снимались двери, паркеты, люстры. Этот процесс шел стихийно вплоть до 1822 года, когда Михайловский замок был передан военно-инженерному ведомству. Продолжался он и после этого, но в основном уже в связи с приспособлением здания для его нового назначения. Первоначальный облик замка отличался исключительным богатством. Г. Реймерс отмечал в 1801 году: «Пришлось бы написать целый том, если б рассказать обо всем, что находится драгоценного в художественном отношении во всех комнатах и залах Михайловского замка, как, например, украшенные бронзою и лазуритом камины, отличные мозаичные на них работы, огромные зеркала, великолепные люстры и лампы, превосходнейшей работы отделанная бронзой мебель, большей частью французской работы; всякого рода комнатное убранство: часы, жирандоли, вазы и проч.; расписанные потолки, стенная живопись и т. д.».
Чрезвычайно красноречиво и описание интерьеров замка другим современником, уже названным писателем А. Коцебу. Центральная, расположенная на оси дворца Большая (Воскресенская) зала была отделана под желтый пятнистый мрамор. На ее стенах висели шесть больших картин работы крупных мастеров — Шебуева, Угрюмова, Аткинсона и других па темы русской истории. Далее, в соседнем Тронном зале стены были обтянуты «прекрасным зеленым бархатом, затканным золотом», «колоссальная печка в 13 аршин» сплошь была покрыта бронзой. Трон был «обит красным бархатом, богато расшитым золотом». Против трона, в нишах, устроенных над дверьми, стояли античные бюсты Юлия Цезаря и других. «Выше представлялись глазам колоссальные фигуры: Справедливости, Мира, Победы, Славы; по всем стенам были размещены раскрашенные надлежащими цветами гербы всех земель и областей, подчиненных России». Коцебу обращает внимание на находившееся в зале «громадное зеркало из цельного куска около 6 аршин вышины и более 3-х аршин ширины», а также на великолепные столы на бронзовых ножках — два из зеленого порфира, а третий. «Громадная бронзовая люстра висела на потолке, украшенном двумя аллегорическими картинами художника Валериани».
Неоднородность убранства Михайловского замка имела и еще одну важную причину: дворец был построен и оформлен внутри за неполные четыре года, срок минимальнейший, и пришлось для его убранства воспользоваться многими вещами из старых царских резиденций, делались и спешные закупки за границей. Удалось установить, что потолок Большого тронного зала был украшен «вырезками» из известного плафона Валериани в царскосельском Екатерининском дворце. В настоящее время подлинные фрагменты плафона сняты и вкомпонованы в восстановленный плафон дворца в г. Пушкине. Вместо них поставлены заново сделанные их копии. Сейчас об интерьерах дворца мы можем судить только с точки зрения архитектуры. В здании существует лишь часть того, что здесь в свое время было. До наших дней сохранилась в значительном количестве декоративная лепка сводчатых потолков и стен, живописные плафоны в отдельных помещениях, частично фрагменты мраморной отделки (главным образом наличники дверей и окон), колонны в отдельных залах. Из помещений, сохранившихся лучше других, можно назвать Овальный зал, церковь, парадную лестницу и ряд других. В Большом зале кордегардии Мальтийского ордена, в частности, сохранились одинарные колонны и большая центральная экседра с лепкой. Находящийся под ним, в первом этаже, зал также имеет колонки белого натурального мрамора, лепное убранство плафона и верхней части стен. Галерея Рафаэля лишилась стенного убранства, но на плафоне сохранились три картины, недавно реставрированные. Реставрирован Тронный зал императрицы с обильной лепкой на перекрытии и на степах — рельефной, очень сочной, чрезвычайно типичной для Бренны.
Баженов и Бренна впервые встретились в 1792 году, когда Баженов приехал из Москвы и начал работать в Гатчине — любимом месте пребывания наследника престола. Здесь Баженов — мастер больших творческих замыслов — создал проект монументального дворца, несколько позже осуществленный в виде Михайловского замка. Бренна занимался в Гатчине по указаниям будущего императора Павла I частичной перестройкой и переоформлением интерьеров основного дворцового здания. Здесь им был создан во 2-й половине 1790-х годов ряд превосходных отделок: Овальная комната, Чесменская и Греческая галереи, Парадная опочивальня, Мраморная столовая и другие. Можно допустить, что в процессе этих работ деятельность Бренны в какой-то мере координировалась мнениями и советами высокоавторитетного Баженова, но основным автором в названных помещениях являлся, безусловно, Бренна. Вопрос о взаимоотношениях этих двух мастеров остается загадкой. Однако несомненно, что Бренна должен был считаться и считался с суждениями и рекомендациями Баженова, высоко ценимого Павлом.
