Другим образцом «русского бидермейера» могут служить интерьеры ныне уже несуществующего Музея сороковых годов в Москве, созданного в свое время на основе сохранившейся обстановки дома А. С. Хомякова. В доме-музее Хомякова можно было наблюдать типичную обстановку 1840-х годов, по последняя принципиально не отличалась от того антуража, который был характерен и для многих московских домов предыдущего десятилетия. Общая атмосфера, архитектурно-стилистический характер этих интерьеров близки комнатам «Нащокинского домика». И это не удивительно, ибо, помимо близости во времени, Москва всегда была более консервативна и традиционна, чем Петербург, в особенности в отношении бытового уклада и бытовой обстановки.
Во всех помещениях хомяковского дома — гладкие степы, покрытые клеевой краской. На стенах развешены немногочисленные картины, портреты, акварели в характерной окантовке или в типичных для той поры рамках красного дерева, карельской березы с темными квадратами на углах. К сожалению, до нашего времени дошло чрезвычайно мало иконографических материалов по московским интерьерам классицизма — акварелей, картин маслом «в комнатах».
Архитектура провинции была особенно богата образцами усадебного строительства. Г. Лукомский говорит о больших и малых, богатых и скромных, каменных и более многочисленных деревянных усадьбах с постройками XVIII — начала XIX века, которыми «усеяна вся наша живописная и унылая, холмистая и покрытая болотами или степная Россия». Большая часть их строилась местными, неизвестными или малоизвестными зодчими, а отделки и меблировка производилась крепостными мастерами. Время, расцвета поместной архитектуры — вторая половина XVIII века — отошла в далекое прошлое, но это прошлое еще давало себя знать на протяжении десятилетий. Тип усадьбы с центральным корпусом и примыкавшими к нему крыльями, нашедший наиболее яркое воплощение в Таврическом дворце Старова и восходящий к образцам палладианских вилл, продолжал жить в практике строительства.
